Цивилизаtion - Страница 40

Я расчертил углем всю стену около пещеры. Получалось, что обычный мужчина, таская тяжести, эквивалентен почти семистам граммам высококалорийной еды в день вроде мяса или рыбы. В принципе, похоже. Столько, наверное, ему и надо съедать. А вот человек умелый «стоил» вдвое больше еды, чем мог съесть, значит все верно: эффективность таких людей должна быть выше, чем простых работяг.

Итак, я вплотную подошел к стоимости топора. Корзина руды стоила 21 х 3 = 63 единицы, а все остальное 30 единиц. Итого 93 единицы. Ого… получается, что руда занимала две трети в себестоимости. Что-то уж очень много. Не переплачивал ли я Ыкате? Пришлось пересчитать прямым методом: пять человек трудились два дня, чтобы добыть одну корзину руды. Итого 5 работников х 4 у.е. х 2 дня = 40. А я плачу 63. Переплатил? Наверное, нет. Ведь работникам нужны молотки, которые сделаны из бронзы. То есть в нормальной экономике им бы потребовались начальные инвестиции на инструмент и дальнейшие затраты на его обновление. Получалось, что в целом все было сбалансировано.

Раз уж зашла речь о дополнительных расходах и износе, надо добавить в затраты амортизацию печи, мехов, кузнечных инструментов. Тогда себестоимость топора будет около ста. Так не прогадаю.

Я продолжал свои изыскания, чувствуя себя Адамом Смитом. Сыхо давал мне десять мужчин и женщин на неделю, получая в ответ один топор. Работники они были довольно примитивные, поэтому пользы было 10 х 2 + 10 х 1 = 30 у.е. в день. Или 210 в неделю. Получается, при моих затратах на топор в 100 у.е., я получал больше чем сто процентов прибыли на этом обмене.

— Хо хо! Да ты неплохой коммерсант, Гном, — похвалил я себя, но тут же, вспомнил, чем все обернулось, и улыбка мигом сошла с моих губ.

Теперь, после того как я вывел себестоимость всех товаров в условных единицах, стало понятно, что и как надо менять. Можно начинать осмысленный товарообмен с Ыкатой, подкрепленный простейшей экономической теорией.

После математического упражнения с топором я нарисовал табличку себестоимостей и продажных цен. Само собой, обладая монополией на знания и технологии, я не собирался торговать в убыток и менял вещи как минимум с наваром в два конца. Имея такую табличку, глупо было оттягивать неизбежное, и я решил, что буду вводить деньги. Наличие промежуточного звена при обмене наглядно показывало ценность работы и давало возможность вести более справедливые переговоры с вождями.

— Пора входить в эру капитализма, — хлопнул я себя по коленям и, встав, пошел в сторону кузницы. Нужно найти удобную технологию для эмиссии. Проект «Карл Маркс», как я его шутя окрестил, должен быть хорошо подготовлен. Меня ничего не торопило, так как натуральный обмен уже успешно шел по моим правилам и мог, теоретически, продолжаться сотни лет. Но раз деньги на планете Земля в итоге прижились, значит, их появление — это прогресс, и грех не подняться еще на одну ступеньку.

Глава 23

Самые простые монеты я начал изготавливать из меди. Тонкий прут расковал в проволоку и, отрезав от нее полсантиметра, расплющил этот кусочек молотком. Получился овал неровной формы. В принципе, можно было бы ограничиться и этим, не задумываясь о средствах защиты. Ведь технологией производства меди обладал только я. Но вдруг кто-то освоит процесс или научится отщипывать медь от других изделий?

Пришлось сделать бронзовую подставку-наковальню с выемкой в виде палочки. Расплющивание на ней давало узнаваемую щербинку, напоминавшую единичку. Такая защита меня вполне устраивала.

Поскольку первые деньги предполагалось вводить для обмена между племенами, а торговля с Ыкатой включала в себя оптовые поставки, то нужны были крупные номиналы. Совершенствоваться в быстром счете чешуек желания не возникало, поэтому логично предположить номиналы в виде «одна рука», «две руки» и «две руки, две ноги». То есть те числовые понятия, которые вполне сносно воспринимали дикари.

В качестве исходного материала я взял легкоплавкое олово. Его было мало, зато предоставлялась возможность чеканить настоящие монеты. Из бронзы отливался штемпель, а под него — основа. Вложив в круглую выемку кусочек горячего олова, достаточно было одного — двух ударов по штампу, чтобы отчеканилась монета с изображениями на обеих сторонах.

В качестве обозначения номинала пришлось ввести простые символы: рука для пяти, галочка как две руки для десяти и крест для двадцати.

Будет, конечно, легкий диссонанс с римскими цифрами, — подумал я, — но ничего, привыкну.

Размер монет был от современных 50 копеек до двух рублей. Только толщина чуть больше: уж больно хорошо гнулось олово. На обратной стороне я сделал солнышко. Свой профиль или двуглавого орла выточу после следующей денежной реформы.

Пару дней я занимался эмиссией первых в истории наличных денег. Прикинув, что стоимость пяти мирных медных вещей не превышает 500 у.е., я наклепал двадцать двадцаток, по десять десяток и пятерок и около пятидесяти единичек. На первое время должно хватить.

Я сидел, глядя на металлические столбики, стоящие у меня на столе, и неожиданно понял: сейчас я первый в истории планеты человек, который владеет всеми деньгами мира! Эта веселая мысль запрыгала в моей голове как каучуковый мячик. Страшно захотелось поделиться, опубликовать в фейсбуке, написать в ЖЖ… Но… Пришлось вернуться с небес на землю и обратиться к насущным проблемам. Монеты следовало ввести в оборот.