Цивилизаtion - Страница 37

Не успевая встать, сын Ыкаты зажмурился в ожидании удара и мысленно приготовился отправиться в страну спящих, но удара не последовало.

Открыв глаза, он увидел, что, презрев всевозможные табу и правила, а также инстинкт самосохранения, пленные женщины толпой снесли вооруженных мужчин и яростно колотят их камнями.

Чук вскочил и рванул в пещеру. В полумраке стоял безоружный Сыхо, держа в руках лишь украшенный скипетр. Шаман выставил вперед жезл и бормотал то ли проклятия, то ли заклинания. Бросив на землю топор, Чук взял болтавшийся на ремне лук, единственную стрелу и стал медленно натягивать тетиву, целясь врагу в точно лоб.

Сыхо прекратил заговор и не шевелился. Наконечник стрелы коснулся пальцев левой руки, и холодный металл передал коже, что лук натянут до предела. Воин отпустил тетиву, но раздался предательский звук лопающейся веревки. Стрела упала на землю.

В ту же секунду из темноты с рычанием бросился Ба-то. Второй раз за последнюю минуту Чук понял, что страна спящих готова принять его, но и в этот раз боги решили иначе. Словно напоровшись на невидимую стену, Ба-то оступился и упал к ногам Чука, ломая торчащую из груди стрелу. У входа в пещеру, крепко держа свой лук, стоял брат.

Чук бросился к шаману и одним сильным ударом в лицо свалил его на землю. Вырвав из рук колдуна посох, воин, словно убивая вампира, вонзил его врагу в самое сердце и тем закончил жизнь этого подлого человека. Взяв Ба-То и Сыхо за волосы, он вытащил тела из пещеры и бросил на землю, под утренние лучи февральского солнца. К центральной площадке уже подходили наши уцелевшие бойцы. Из соседних пещер осторожно выглядывали женщины. Чук и Гек крепко обнялись. Битва была окончена.

Трудно передать словами радость, которую я испытал, увидев живого Тыкто. На его доспехах было множество вмятин. Медные пластины, похоже, не раз спасли ему жизнь. Кровь из отрубленного уха капала на плечо, левый глаз заплыл в огромном синяке, но Тыкто улыбался и, кажется, был готов драться дальше.

У нас осталось около тридцати пяти воинов, крепко стоящих на ногах. Кто-то наверняка не смертельно ранен. Потери казались ужасны, но потери команчей были, по меньшей мере, в пять раз больше.

Ахомит, на удивление, тоже остался жив. Его команда из нескольких людей не принимала участия в битве, предпочтя покориться победителю. Как выяснилось в дальнейшем, этой парадигмы придерживались не только они. Множество мужчин поднимались с поля боя и понуро брели в сторону лагеря. Часть из них была легко ранена, другие вообще не имели видимых повреждений. Рядовые команчи не желали битвы и предпочли симулировать, падая на землю вместе со своими собратьями.

Поверженные мужчины не смели подходить к нам близко, робко кучкуясь метрах в ста от главной пещеры. Раздавать ордена надо было незамедлительно. Я сказал Тыкто, что Чук должен стать новым вождем племени, и об этом нужно объявить всем. Был, конечно, риск, что Тыкто воспротивится, все-таки старшим по званию здесь был он. Но первобытные понятия были достаточно серьезными, чтобы довлеть над самолюбием. Показывая топором на Чука, Тыкто заорал:

— Кава сказал: он убил Сыхо! Он новый вождь!

Ответом ему стал радостный возглас десятков наших воинов.

— Он ваш вождь! — закричал еще раз Тыкто, обращаясь на этот раз к поверженной толпе, и ликование поддержали уже несколько команчей.

Чук, еще не осознав, что стал главой племени, превышавшего по численности племена Тыкто и Ыкаты вместе взятые, поднял вверх руки и издал звериный крик.

На этот раз поддержка населения была почти полной.

Тыкто, похоже, понравилось толкать публичные речи. Перевод его дальнейших фраз был смесью примитивной пропаганды и предвыборных обещаний. Опасаясь, что вождь наговорит отсебятины, я включился и стал подсказывать тезисы.

Тыкто объяснил, что племя теперь под надежной защитой Кавы. Те, кто слушался злого шамана, лежат мертвые. Новый вождь любит Каву и поэтому победил Сыхо и Ба-то. Еду отбирать никто не планирует: племя будет охотиться и кормить свои семьи тем, что добудет.

Воины команчи кивали, сев в знак повиновения на пятки и подняв ладони вверх. В результате битвы в племени на триста с лишним женщин и детей осталось около восьмидесяти мужиков.

После коронации Чука нужно было заняться скорбной работой и привести поле боя в порядок. Примерно двадцать тяжелораненых команчей передали семьям. Троих наших еще живых бойцов я перевязал, используя кожаные ленты, нарезанные из рюкзаков. Главное было — остановить кровотечение. Показав команчам на примере, что надо делать, я успокоил свою совесть. Дальше лечение зависит от них. Перевязывать недавних врагов не было ни малейшего желания.

В пещере, где были пленные женщины, нашелся Том. Ему не давали ни еды, ни воды, но он был жив и даже сделал попытку улыбнуться, узнав меня. Еще одного кузнеца найти так и не удалось. Наши женщины и дети были живы и невредимы если не считать небольших ссадин и синяков. Они плакали от счастья, видя вождя своего племени, который пришел их спасти.

Весь оставшийся день команчи занимались тем, что хоронили убитых собратьев. Я не видел ненависти в их глазах. Скорее покорность. Покорность новому вождю и судьбе. Древний человек принимал факты и жил исходя из случившегося. Что произошло — то произошло.

Наш гарнизон занял отдельную пещеру. Попировав остатками украденных у нас же запасов, которые мы нашли в пещере шамана, племя улеглось спать, чтобы завтра начать новую жизнь с новым вождем.