Цивилизаtion - Страница 31

Экспериментируя, я выяснил, что вполне пригодными на мой вкус являются черешок от лопуха (верхняя часть корня), какие-то мелкие клубни, которых я раньше не видел, и камыш (точнее, рогоз), с его крупными клубневидными корнями. Остальное мне не понравилось.

Полученные корешки я пробовал жарить, варить и даже, высушив, разбивать в муку. На удивление, с камышом это получилось. В том смысле, что из муки, полученной перетиранием его корней, удалось испечь что-то похожее на оладушек, который не только выглядел съедобным, но и был таковым по вкусу. Черешки лопуха лучше всего жарились, и впоследствии, обильно посоленные, шли гарниром к мясу. Из размолотого в труху корня иван-чая получалось заваривать что-то вроде каши-киселя, весьма приятной на вкус.

Утвердив новое меню, я определил с десяток наименее сильных женщин на сбор указанных растений и их дальнейшую кулинарную обработку. Нормальных гарниров к мясу давно не хватало, растительная пища была под носом, и странно, что я не озаботился ее детальным исследованием раньше.

Нетронутым полем для оптимизации была рыбалка. Прибывшие команчи, оказывается, тоже ловили рыбу, которая и являлась их основным источником пищи. Причем ловили они, плавая на самодельных плотах-бревнах и кидая в добычу тонкие дротики-копья. Эффективность охоты на рыбу, плавающую около поверхности, была невысокой и уж точно ниже, чем у моих удильщиков. Поэтому сначала я решил обучить нескольких команчей ловить на крючок с бревенчатых плотов. Но затем мне вдруг пришла в голову идея получше.

Я сделал из заготовки для большой корзины почти законченный шар, а внутрь завел зауженное горлышко. Когда получившуюся корзину с приманкой опускали на дно, рыба, тыкаясь в прутья, быстро находила путь внутрь, но не могла найти его назад, так как выход уже отстоял от стенок ловушки. Это был прорыв, схожий с изобретением силков. В дальнейшем, конструкция упростилась (нужно было лишь сделать два плетеных конуса, вставленных один в другой), но суть осталась та же: рыбаки расставляли несколько десятков ловушек, затем объезжали их на плотах и доставали пойманную рыбу. Когда доезжаешь до последней западни, можно уже возвращаться за уловом к первой, поэтому процесс был непрерывным. Веревки не тратились.

Правда, своих рыбаков я оставил ловить по старой схеме, позднее пересадив их с утеса на большой плот. На крючок, вдали от берега, часто попадалась более крупная и вкусная рыба, не пролезавшая в ловушки. Потребовалось несколько дней, чтобы апачи научились управлять плотом, грести веслами и перебороли страх выхода в открытое море, поэтому на всякий случай с ними всегда был один из команчей, которые в плавании вели себя как заправские матросы. Морская группировка с учетом носильщиков выросла до шестнадцати человек. Пришедшие на этот участок восемь команчей и использование ловушек утроили объем добываемой рыбы. Вопрос с едой перестал быть острым.

Что касается оставшихся свободных рук, то я распорядился ими следующим образом: Несколько людей Сыхо было привлечено к вытесыванию камней, еще двадцать человек занимались перетаскиванием блоков на стройплощадку вручную. Эти люди имели свой очаг, обосновавшись в районе перспективного строительства, и еду туда доставляли три женщины из нашего хэва. Время, которое раньше каменотесы тратили на хождение до лагеря, превратилось в рабочее.

Четверо лесорубов валили ровные деревья, превращая их затем в длинные бревна. Ветки женщины относили на дрова, а стволы, разрубленные на четырехметровые куски, десять мужиков начали таскать на будущую стройку.

Таким образом, новым туземцам мужского пола быстро нашли применение. А вот десять слабых женщин я отправил с пятью топорами обратно, сказав, что больше людей мне не требуется. Кава может делать только одну руку топоров в неделю.

Глава 19

Созданная экономическая модель исправно работала. Все были сыты и при деле. Примерно через месяц начнет теплеть, на площадку натаскают достаточно материала, и можно будет приступать непосредственно к стройке. А пока у меня была еще одна затея, которую очень хотелось воплотить в жизнь: переход через горы и поход ближе к перешейку, который отделял Крым от материка. Подобная экспедиция преследовала несколько целей. За горами будет немного другой климат, и поэтому меня могут ожидать любопытные находки. Я собирался найти месторождения руды, неизвестные растения, желательно с волокнами или съедобные, а также поискать новых животных, например баранов или лошадей. И, разумеется, попытаться встретить новые племена.

Учтя ошибки прошлого похода, в своем шалаше я научился добывать огонь с помощью трения, приспособив для этого лучок. Дым, не говоря уже о пламени, появлялся не мгновенно, зато это был процесс, который притягивал внимание. Минус состоял в том, что технологию было реально повторить. Но для одного представления вполне сойдет, — решил я. Кава снова научился приносить огонь.

Собрав лучших воинов, а также несколько лучников Ыкаты под предводительством Чука и Гека, мы приготовились к походу. На этот раз нас было человек сорок. Из моих в лагере остались лишь женщины, пара кузнецов и лесорубов и один каменотес. Остальные люди работали под их началом, выполняя простые задачи. В том, что работа не остановится, я не сомневался — за общим порядком своих соплеменников зорко следил Ахомит.

Это был очень смышленый воин, цепко схватывающий новые знания. Мы несколько вечеров подолгу разговаривали, и Ахомит рассказал много интересного о своем племени и устройстве его быта. Уклад отличался от того, что я видел в своем лагере или у апачей. Я узнал, что команчи живут большими семьями, родами, в которых бывает до десяти мужчин. Женщин берут из других родов, меняясь. Если не на кого менять — семья жениха должна принести много мяса. Прямо выкуп за невесту, — усмехнулся я. Каждый род сам добывает себе еду, но отдает половину добытого Сыхо и двум другим шаманам, которые защищают их от гремящего неба и помогают мертвым не просыпаться. Как я понял, все это у шаманов получается прекрасно: громом никого не убило, и зомби не разгуливают по улице. Поэтому авторитет Сыхо всегда на высоте. Главный вождь воинов — некто Ба-то. Он и его люди приводят в исполнение наказания, исходящие от Сыхо, и именно его солдатам Кава делает сейчас топоры.